Бахревский Владислав - Собака На Картофельном Поле
Владислав Анатольевич Бахревский
Собака на картофельном поле
Волшебная сказка, которая дала название книге, раскрывает таинственный
и поэтичный мир детской фантазии. В книгу вошли также современные рассказы о
деревенских ребятах, самостоятельных и надёжных в дружбе, о ребятах, которые
любят и охраняют природу.
Для младшего школьного возраста.
- Вот и суббота пожаловала! - Никанор Иванович блаженно потянулся в
постели, сладко зевнул и зажмурился. - Сумку собрала?
- Собрала. С вечера тебя дожидается.
- Веник не забыла?
- Да разве без веника тебя выгонишь?
- Без веника - не баня. Берёзовый веничек-то?
- Берёзовый.
- Штуки три теперь осталось берёзовых-то? Проездили к синему морю, и
веников не заготовил.
- Ума не приложу, как ты обходиться будешь... Вставай, лялюшек тебе
напекла.
Никанор Иванович перекувыркнулся через голову, попрыгал на пружинах,
вскидывая руки над головой.
- Никанор, не балуйся! Маленький, что ли?
Никанор Иванович соскочил с постели; шлёпая босыми ногами по холодному
полу, сбегал в сени, погремел пестиком рукомойника. Вытерся мохнатым
полотенцем, шмыгнул к трюмо и, стоя на левой ноге - ступню правой отогревал
на щиколотке левой, - принялся чесать свои косматки.
- Надень тапочки, ноги, как у гуся.
- Обойдётся! - сказал Никанор Иванович, сокрушённо разглядывая
человечка, который глядел на него из трюмо, дуя на голубую расчёску. Между
ключицами дыры, шея как ниточка, грудь утиная, клином. Руку можно не
сгибать: не мускулы, а так - жила. Хоть росточку бы! В первом классе стоял
четвёртым с края, а за два года переехал в предпоследние.
- Беда прямо! - нечаянно вслух сказал Никанор Иванович.
- Что? - спросила мать.
- Да так. Не в коня корм.
- Не горюй, твой папаша был как столб. Уж и не знаю, будешь ли ты в
теле, а верстой будешь.
- Да ведь время уходит!
- Это у тебя-то время! - Мать рассмеялась. Хорошо засмеялась, весело.
Он сразу прибежал к ней, уткнулся носом в живот. И она откликнулась,
обняла, пригладила вихры.
- Какой же ты худющий!
- Зато в кости тяжёлый, - возразил Никанор Иванович. - Если бы на такие
кости мяса побольше, никто бы меня не одолел: ни Паршины, ни Нырков. Да и
сам Петька тоже с места бы не сдвинул.
- За стол садись, Никанор Иванович! Приятели твои без тебя исскучались
небось.
- Да мне чего? Я мигом! - Он опрометью кинулся к столу.
- Господи, с ног собьёшь! - испугалась мать.
Никанором Ивановичем мальчика прозвал дед, отец матери.
- Пока мы живы с бабкой, никакая ты, сынок, не безотцовщина, - сказал
ему дед в ту, самую трудную пору жизни. - Я величаюсь Иван Ивановичем, и ты
отныне Иванычем величайся. Никанором Ивановичем. Спросят, как зовут, а ты не
тушуйся - Никанор Иванович. Принимаешь?
- Принимаю, - сказал первоклассник Никанор и на следующий же день
объявил учительнице, что называть его нужно не по фамилии, а по
имени-отчеству. Учительница знала про его жизнь. Может, больше его самого. И
согласилась с ним.
Ребята пробовали потешаться, да ничего у них не вышло: Никанор Иванович
гордился своим новым величанием. Дед у него был знаменитый, все три "Славы"
с войны принёс.
До бани нужно было идти да идти. Улицей, через картофельное поле, над
рекой, перейти по лавам реку, ну, а там уж близко.
На улице к Никанору Ивановичу привязалась бродячая собака. Чёрная
спина, рыжие бока, глаза горячие, но виноватые: не нашла, мол, себе хозяина,
вот и пропадаю.
Идёт и идёт за Никанором Ивановичем, а тому тоже стыдно на собаку
поглядеть.
- Знал бы, что встреч
